полковых.Впрочем, как и обычно он им не придавал особого значения. А тот эпизод под Нарвой воспринял как случайность. Как слабость морального духа его новых германских солдат.
— Ваше величество, — произнес подлетевший драгун.
— Что там?
— Идут. Армия. Но сильно растянутая. Сложно сказать на сколько.
— Если донесения верны, — произнес генерал Адам Левенгаупт, — то русское войско должно быть растянуто на три, четыре, а может и на пять дней пути.
— Точнее не сказать? — нахмурился Карл.
— Нам мало что известно об их обозе. Так что — три дня пути — это минимум.
— Где они накапливаются? — спросил король у драгуна. — Показать можешь?
— Я карты не разумею. Но на словах — недалеко отсюда. На поле, что по дороге к Ниенштадту.
— Где конкретно?
— Там изгиб у горного выхода. Пару верст от городских стен.
— Много их там?
— Я видел только драгун.
— Драгун? У русских? — удивился Левенгаупт.
— Всадники без доспехов и с карабинами.
— Карабинеры. — кивнул король.
— А в чем отличие? — удивился драгун.
— Для нас — никакой. — буркнул Левенгаупт. — Ступай. Благодарим за службу.
Драгун удалился.
— Что будем делать? — спросил генерал. — В обороне за городскими стенами мы получим огромное преимущество при таком количестве войск.
— А смысл в этом?
— Измотать Петра во время осады и контратакой опрокинуть.
— Мы понесем огромные потери во время бомбардировки. Город будет разрушен. Нет. — решительно произнес Карл. — Надо пользоваться моментом. И бить их по частям.
С ним попытались спорить. Но без особого успеха. Так что уже через четверть часа после этого разговора шведская армия стала накопление в южном предполье Выборга и развертывание.
Это требовало времени.
И русские это заметив начали готовится к бою.
Продвинувшись чуть вперед, пехотная дивизия уперла свой левый фланг в скальный выход. Правый же прикрыла кавалерия. Карабинеры и спешно подтягивавшиеся уланы. Перед пехотой, почти вплотную, разворачивался полк полевой артиллерийский. Так, чтобы вести огонь вдоль дороги.
— Государь, — тихо произнес Меншиков, — тебе лучше отойти в тыл. Мало ли?
— Чтобы солдаты узнали, что их царь трус?
— Разведка говорит, что шведов много. Как бы не вдвое больше нашего.
— Я должен быть рядом с моими солдатами, — твердо произнес Петр. — Они должны видеть, что я их не оставил.
— Александр Данилович прав, — произнес Михаил Головин. — Там, под Нарвой, нам могло просто повести.
— Если я уйду — это подорвет их веру в победу.
Свита продолжила уговаривать царя. Добрые полчаса. Тот упорствовал. Войска же тем временем развертывались. Следующей за уланами второй пехотной дивизии опять же требовалось назначить место. Хотя тут бы уланы успели все втянутся на поле…
— Шведы! — крикнул кто-то.
— Поздно, — хмуро и в чем-то хрипло произнес царь, отмахнувшись в очередной раз от уговоров. — К бою!
Почти сразу после этого полевая артиллерия открыла огонь ядрами по пехоте неприятеля. Они тут вышли из-за поворота сразу на относительно небольшой дистанции. Шагов семьсот было. Не больше.
Залп.
Залп.
Залп.
Полевые орудия работали размеренно и губительно. Иной раз оставляя после себя целые просеки в рядах пехоты противника.
Но шведы шли вперед.
Стремительно приближаясь.
Двести шагов.
Первай залп дальней картечью.
В шведской пехоте осыпалась первая линия и частью вторая.
Однако вместо того, чтобы остановиться и заволноваться, шведы, нарушив боевые порядки побежали вперед. Даже несмотря на то, что потери их уже достигли десятой части. Давя людям на психику.
Девяносто шагов.
Новый залп картечью.
И русские артиллеристы, выстрелив, по приказу бросились сквозь свою пехоту в тыл. Бегом. Еще одного залпа дать не смогут.
Сорок шагов.
Русская пехота окуталась дымами, угостив шведов из мушкетов.
Очень щедро угостив.
Просто всем на удивление.
В том числе и потому, что несколько месяцев, готовя к этой кампании, эту дивизию в качестве опытов, гоняли на повышение точности стрельбы. Расстреляв за это время два комплекта мушкетов.
Так что их залп ударил по неприятелю не хуже картечи.
Раз.
И первая линия шведов осыпалась. А с ней и часть второй.
И шведы заколебались.
Совокупные потери уже перешагнули за отметку в двадцать процентов. Выбив самых опытных и стойких.
Русская пехота же продолжила огонь.
Вторая линия шагнула вперед. И дала слитный залп.
Следом прошла вперед третья линия.
И снова залп.
И залп.
Залп.
Залп.
Между ними было не больше пяти-шести секунд.
Надымили.
Однако продолжали стрелять, выводя мушкеты в горизонт, как их и обучали, и работая «в ту сторону». Продвигаясь вперед. Шаг за шагом.
Это был один из отработанных приемов для глубоких построений. Здесь пришлось строится в четыре шеренги. Слишком мало было людей в дивизии, чтобы иначе перекрыть фронт. Но Михаил Голицын, командовавший тут пехотой, решил применить этот прием.
Почему?
Для того, чтобы в самые сжатые сроки выдать как можно больше выстрелов. Вариант, когда присевшие шеренги одна за другой стреляют, он применять не стал. Не решился. Да — плотность огня выше. Но как поведут себя шведы? Вдруг продолжат рваться в рукопашную? Тогда это могло бы закончится плохо. Встречать набегающую пехоту сидя хорошего мало. Да и равномерность стрельбы страдала. Разом таким счетверенным залпом кого угостить — дело хорошее. Но сколько тут стрелять придется? Бог весть. Так что он решил сделать ставку на менее скорострельный, но более стабильный что ли вариант…
Тем временем шведская кавалерия обходила русскую пехотную баталию с северного фланга. Там имелся небольшой лесок, сквозь который шла дорога. Небольшой. И со стороны залива он имел проход шагов в сто — сто пятьдесят шириной. Разъезды карабинеров его загодя сумели заприметить. Поэтому именно туда Меншиков и направил всю дивизию улан и бригаду карабинеров. Причем сам красовался во главе их уже на здоровенном коне и в добротном трехчетвертном доспехи. С пулестойкой кирасой. Как у лейб-кирасир…
Кавалерия пошла на рысях.
Чтобы упредить неприятеля.
Поворот пролеска.
И вся шведская кавалерия, идущая лавой, встретилась лоб в лоб с русской. Уланы тоже толком построится не смогли.
Между ними шагов сто.
Ни отвернуть, ни перестроиться уже никто не успевал. И те, и другие двигались рысью. Массой. Лава на лаву. Толпа на толпу. В достаточно узком пространстве. Так что, уланы без команды опустив пики, дали шенкелей своим коням, начав разгоняться. А карабинеры, выхватив палаши, приготовились колоть ими на сшибке.
Разгон.
Несколько секунд.
И две лавы сошлись…
Треск, удары, крики, ржание коней.
В этот раз удар русской кавалерии оказался куда страшнее, чем при Нарве. И другое соотношение сил, и доспехи добавили всадникам уверенности в себе, решительности.
Сшибка.
Уланы проскочили сквозь кавалерию шведов. И пошли дальше, оставив карабинерам завершать дело.
После ТАКОГО удара от четырех с небольшим тысяч шведских кавалеристов в седле оставалось сотен пять-шесть. И драться они не имели ни малейшего желания. Раздавленные и деморализованные до донышка. Но и отступить им особенно было некуда. Так что начались игры в кошки-мышки на достаточно ограниченном пространстве там, по южном побережье залива…
— Ваше величество! — воскликнул один из офицеров свиты.
Карл нервно дернулся.
Он захотел грязно выругаться, вымещая свое раздражение на этом офицере. Ведь его пехота отступала.
Пятилась.
ПЯТИЛАСЬ!
Король повернулся и замер…
Из-за перелеска на его ставку шли русские уланы. Пики они в основном свои утратили. Хоть кое у кого оставались еще. Однако они достали палаши и накатывали галопом.
— В город!
— Уходим!
Раздались отовсюду крики.
— Защищаем короля!
— В круг!
— Скорее!
Карл же вскочил на коня. И, окруженный своими телохранителями, поскакал к городским воротам. Но они явно не успевали. Слишком близко они подошли к своей пехоте. Поэтому кавалерия русских шла наперерез. Причем уже добре разогнавшись.
— Назад! — крикнул король. — Назад! К пехоте!
И первым отвернул, стремясь уйти от удара натиском большой массы кавалерии.
Драбанты и свита поскакали за ним.
Уланы ударили в пустоту, но отсекли шведам путь к отступлению.
По узкой дороге не разогнаться. Да и вокруг нее — неудобные места для кавалерийской атаки. Поэтому Меншиков отвел уланов ближе к городу. И стал ждать, чтобы шведы вышли на простор, подставляясь. О том, что творилось там — на дороге он не знал. Но после столь блистательной кавалерийской атаки был воодушевлен. Он верил в успех
